В продолжение акции «В гостях у ветерана» юнкоры и газетчики побывали в гостях у Людмилы Михайловны Макаровой
Когда тополя были большими
Гостеприимная хозяйка встречала гостей уже с порога. А начала она свой рассказ с детских воспоминаний, ведь война застала её в блокадном Ленинграде ещё с дошкольных лет.
– Родилась я в сентябре 1934 года в Ленинграде. Когда началась война, мне было семь лет. А выехали из города в 1942-м. По моим подсчётам, пробыли в Ленинграде 400 дней, – погружает нас в свои воспоминания Людмила Михайловна. –
«И это, получается, почти с середине блокады Ленинграда, которая продолжалась 872 дня – с 8 сентября 1941-го по 27 января 1944-го», – подсчитываем мы с ребятами про себя.
– Выехали мы из города в конце лета. А когда приехали в Соликамск, здесь было ещё тепло. Урал выбрали потому, что у мамы младшая сестра жила в Кексгольме, и когда стал строить бумкомбинат, её мужа-бумажника перевели на его строительство вместе с первой бумагоделательной машиной. Вот мамина сестра нам и написала: «Будете эвакуироваться – приезжайте сюда».
А вообще их было три сестры, и все трое жили в Ленинграде. У старшей маминой сестры сын ходил в садик, должен был вот-вот пойти в школу. Но война изменила все планы. Его эвакуировали вместе с детским садом. И меня с братом.
Нашего папу звали Михаилом, в 1941 году вместо фронта его сослали в Сибирь по политической статье. Помню: день его нет с работы, два. Мама (её звали Валентиной) собралась поехать узнать, что случилось, и к нам нагрянула целая комиссия с обыском. Оказывается, папу взяли по пятьдесят восьмой… Он в то время работал машинистом паровых установок на военных складах. И заводской комитет его не отпускал. Но кто тогда спрашивал? Мама в то время не работала, занималась детьми (мне было семь лет, брат – на год и четыре месяца младше), хлопотала по хозяйству. Но вскоре она устроилась разнорабочей на вторую ГЭС, раз отца забрали.
Удивительная пора – детство. Возвращаясь в памяти даже в самые тяжёлые для семьи времена, Людмила Михайловна не перестаёт вспоминать и маленькие радости, которые всегда у неё перед глазами.
– Мама не пустила меня в школу, потому что мы были истощены, – продолжает наша собеседница. – Поначалу, ещё до эвакуации, снабжение продуктами было нормальное, а потом – 500 граммов хлеба в день. на троих. Но я считаю, выжили мы благодаря тому, что мама всегда подавала нам рыбий жир по чайной ложке, да по нескольку раз в день. А вообще она нас щадила и как могла оберегала, особо работать не заставляла, чтобы поменьше шевелились и не тратили энергию, потому что кушать хотелось всегда.
Жили всё время в страхе: уйдёт она на работу на ГЭС, а мы не знали, увидимся ли снова, потому что бомбили страшно – на нашей улице стоял вагоноремонтный завод.
Вообще я часто вспоминаю детство. И если закрыть глаза, до сих пор вижу нашу комнату в коммуналке, помню, где что стояло. Жили мы в доме №28 по ул.Московской (дома, конечно же, уж нет и в помине). Читать ещё не умели, поэтому часто слушали круглое радио, которое за свой внешний вид получило название «сковородка». Две комнаты обогревала круглая железная печка, которая топилась с нашей стороны. С нами по соседству жили ещё старенькая бабушка, муж с женой и их дочь Валька.
Из развлечений были разве что прогулки. А вот и наш двор (Людмила Михайловна перелистывает фотографии альбома). Двор был большой, детей много, играли в прятки… А это – мой младший брат Лёнечка, за которым я присматривала, пока мама была на работе. Мы были очень дружны с ним. Друг без друга – никуда. За пределы двора мы не выходили – так у нас было заведено. Да и соседи за всеми присматривали.
Народ был дружный, тем более в тяжёлое для страны время. Во дворе у нас находилось бомбоубежище. Домком, которая жила напротив нашей 11-й квартиры, приходила и забирала нас во время бомбёжек.
В первый год город бомбили без конца. Только вроде отбой – через какое-то время опять воздушная тревога. Мы даже по гулу в небе могли отличить немецкий самолёт от советских. Один раз даже наблюдали воздушный бой прямо над нашим двором. Они строчили как из пулемёта. И наш самолёт подбил немецкий, тот задымился и полетел вниз…
– Не страшно было? – поинтересовался юный корреспондент Николай Ряпосов.
– Нет, они же были на большой высоте. Вообще война – страшное дело. Воздушные тревоги, особенно первые месяцы, были чуть ли не через каждый час. Гитлер же хотел совсем стереть с лица земли наш Ленинград. Впрочем, это я уже узнала, когда повзрослела.
Бомбёжки не прекращались, и нас стали эвакуировать. Помню, мама продала комод вместе с керамическими игрушками, которые на нём стояли. А нам с братом так хотелось их оставить себе! Выбирались из Ленинграда пароходом, через Ладогу, потом – на поезде. И что запомнилось: когда мы вышли из вагона, при виде скверика у соликамского железнодорожного вокзала я воскликнула: «Мама, как тут много травы!». На родине-то у нас улицы были выложены булыжником…
До того, как окончательно обосноваться на Урале, мы ещё много где путешествовали и жили. Семья воссоединилась только в 1948 году. Мне было 14 лет, когда вернулся папа. Он устроился слесарем на завод «Урал», нам выделили комнату по улице Большевистской, в деревянном одноподъездном доме. Мама работала в столовой. Потом переехали на улицу Бумажников…
По окончании соликамской «семилетки» (школы №14) я поступила в бумажный техникум, устроилась на бумкомбинат учеником счетовода, вскоре перешла в отдел технического контроля, потом была контрольным мастером, нормировщиком… На тот момент сколько видов бумаги было, все их должны была знать. Словом – так и вышла оттуда на пенсию спустя почти сорок лет. За это время вышла замуж, воспитали с мужем сына.
Конечно же, все эти годы душа просилась на родину. Людмила Михайловна отправилась туда только спустя 20 лет после эвакуации, уже будучи взрослой, когда её направили на повышение квалификации в ленинградский вуз.
– Я бежала бегом на свою улицу, к своему дому, – говорит она. – И потом, когда дом снесли, я снова и снова туда возвращалась. И не раз там бывала. Уголок своего детства всегда узнаю по большому покосившемуся тополю, который рос рядом с нашим домом. Я и сейчас не прочь прогуляться по своей Московской улице (сейчас она Крупская), свернуть на проспект, по которому гуляли мы с мамой и с братом. Детские воспоминания – они на всю жизнь.
Ольга ТАТАРКИНА
Фото автора