В гостях у соликамского ветерана Ивана Егоровича Галинова
Днём раньше девятого
Первый тост за победу Галинов поднял в Потсдаме
Низенький бирюзовый домик на окраине Соликамска. Здесь живёт участник войны Иван Егорович Галинов. Подхожу к калитке, через пару минут открывает сам хозяин. Идём по просторному коридору, сеням, которые от жилого помещения отделяет современная дверь из коричневого дерева, может быть, дуба. Хорошо протопленная комната радует красивой мягкой мебелью синего цвета, красным телефоном с диском, по которому накануне мы созванивались, японским телевизором Hitachi. На стуле – модные наушники, значит, навещают деда внуки. На стене перекидной календарь, составленный из семейных фотографий – ещё один подарок родных. Вместе со мной в гостях у ветерана зять Евгений Григорьевич. Мне важно, что он рядом – подскажет, если вдруг запамятует 93-летний солдат.
Где учил язык?
– Иван Егорович, а можете надеть свой праздничный пиджак? – хочу, чтобы на фотографии фронтовик был с медалями.
Оказывается, награды хранятся у дочери. Военных в их числе нет, но есть юбилейные и трудовые. Не вижу и альбома с солдатскими фото. Приходится доверять памяти ветерана:
– Около года я служил здесь, в России. Вначале в Свердловской области, оттуда нас бросили в Тамбов, из Тамбова – в Воронеж, из Воронежа – в Польшу. В Польше наш поезд пошёл под откос. Я лежал на нарах, поймался, когда удар был, и о гайку вот здесь себе разбил, – Иван Егорович проводит рукой по голове чуть выше лба. – Подполковник был – начальник эшелона. Говорит: «Быстро в госпиталь». «Я в госпиталь не пойду – кость-то целая». «Тогда снимай рубаху – я тебя перевяжу». Подали новый состав, и мы поехали дальше по Польше. Не доезжая до германской границы – снова, но там только два вагона упало, быстро восстановили. И в Германии я прослужил шесть лет.
Европа солдата не впечатлила, и виной тому неполяки, пускающие поезда под откос.
– Да Польша-то государство – сейчас не знаю, а тогда было худое. Крыши крыли соломой. Да я бы сказал, что и Германия не очень хорошая. Там тоже мелкие дома. Но там дороги хорошие. Я всю Германию выездил, за исключением гор – нас, русских, не пускали в горы. На юге Германии горы есть. А так от Берлина 20 км – куда хотели, туда и поехали. А почему я так ездил – потому что работал в штабе группы войск. И там я всё время в охране с начальством был.
Пока ветеран рассказывает, мне хочется кое-что уточнить, но каждый из вопросов приходится повторять по несколько раз, повышая тон. Стараюсь формулировать мысли кратко, и благодарю собеседника, что по каждой обозначенной теме он даёт развёрнутый ответ.
– Немецкий язык, Иван Егорович, знали?
– Хорошо знал. Когда я приехал в Германию, год-полтора прошёл, а с немцами надо как-то разговаривать, и я поехал в деревню перешивать шинель с солдатской на офицерскую, потому что началась демобилизация. Я с ней (швеёй – прим. ред.) по-немецки разговариваю, она и спрашивает: «Где учил немецкий язык?». Я говорю: «В школе». «В школе у вас так не учат». «Так я здесь с немцами разговариваю». Сейчас прошло полсотни лет, так я его уже забыл. А так хорошо разговаривал.
– Не полсотни, Иван Егорович, 75…
До прихода Путина
– Иван Егорович, вот вы про школу вспомнили, а где вы жили, сколько классов окончили?
– Я из Чердынского района. У нас из деревни никто там (в Германии – прим. ред.) не был, я один. У меня было семь классов, когда пошёл в армию. А демобилизовался – поступил в Кирово-Чепецкий техникум и закончил. Наш командующий войсками генерал армии меня уговаривал идти в военное училище. А я говорю: «Пойду в колхоз». В колхоз я, конечно, не пошёл, мне даже некоторые говорили, мол, хотел в колхозе работать, а сам сбежал. Но я поехал в Чердынь, получил паспорт. Сразу давать не хотели, но у меня секретарь горисполкома знакомый был – вместе учились, он мне выписал справку.
Однако не блажь потянула солдата в город…
– У меня в 37-м году отца осудили. Вроде сказали, что выступал против социалистической собственности. Ему сначала шесть месяцев дали. Он пришёл, и мы уехали в Соликамск. В Соликамске жили месяца два-три, потом председатель колхоза его вызвал обратно: «Иди сюда, Егор Иванович. Мы с тобой здесь будем готовиться к весенне-посевной кампании». Мы приехали, дня через два-три пришёл милиционер с понятыми, и тут же арестовал. Мы не знали до прихода Путина, где он есть. Потом нам написали, что он был расстрелян в 37-м году. Их из деревни взяли пять человек. Четверых расстреляли, а один взял у женщин сена на лугах для колхозных коров – ему дали 10 лет. И он отсидел 10 лет в Новосибирске. Он приезжал сюда ко мне. Умер уже.
На улице немца
Осев в Соликамске, Галинов так и не стал городским жителем. Ему давали комнату в трёхкомнатной квартире, но не хотелось быть «привязанным». Недалеко от пристани построил дом – жил в нём лет шесть. И вот теперь, больше трёх десятилетий, живёт по этому адресу, на небольшой тихой улице, носящей имя немца.
– Тут мы все окна переставили, штукатурку сделали, крышу новую, баню, сарай – раньше скота держали. Я работал всё время. Я мог любую работу работать: хоть столяра, хоть жестянщика, хоть плотника. Отец у меня был специалист – кузнец.
И, воспаряв духом, ветеран добавляет:
– Я и кузнецом работал – но в деревне. Здесь меня никто не брал – не нужен был.
А нужен Егор Иванович был в СЛЗК. Уходил одно время на другое предприятие, но снова вернулся.
– Вы, наверное, знали Шевелёва Ивана Герасимовича? Он меня уважал. Я у него в СЛЗК получил орден Трудового Красного Знамени. Было у меня много «уважений». А потом Попов Григорий Потапович меня встретил, поговорил и сказал: «Я тебя заберу в горисполком». Очень он хороший мужик, надо к нему съездить домой. Восемь лет я работал начальником управления группы коммунального хозяйства, оттуда и уволился.
Пока мы говорим, зять Галинова, Евгений Григорьевич, ему тоже за семьдесят, только раз шепчет, что Егор Иванович ошибается. В тот момент, когда хозяин рассказывает о жене. Чувствуется, что корит себя ветеран. Но важно ли это сегодня? Семейный календарь твердит, что внуки и правнуки любят деда и ценят. А он всё также умеет радоваться жизни, хоть лицо давно в морщинах, а ноги не в лакированных ботинках, а вязаных носках, но тоже модных, совсем не выцветших, с сине-розовыми цветами, – такими же яркими, как всё в этом доме, построенном ветераном на улице лидера немецких коммунистов Эрнеста Тельмана, расстрелянного в Бухенвальде в 1944 году. И в том же 44-м Галинова призвали на фронт и отправили в Германию, где он и встретил Победу. Уже 8 мая 1945 года.
Светлана ТОКАРЕВА